Что вы представляете первым делом, когда слышите «знаете, я действительно из неебически богатой семьи…»? Явно не худенькую девчонку в растянутой майке и узких джинсиках, с коротко стриженными волосами и немного смущенной улыбкой на лице. Но это я – я та самая девочка из «неебически богатой семьи». Мой отец владелец серьезного бизнеса по производству и продаже пушнины, а вы можете представить, какие это огромные бабки. На самом деле, даже мне трудно это представить. Я стараюсь не лезть в его финансовые дела хотя бы потому, что мне вряд ли когда-нибудь предстоит ими заниматься – практически весь отцовский бизнес перейдет моему старшему брату – его сыну от первого брака, а мне, как он говорит, будет выделено шикарнейшее приданное, на которое невозможно будет не клюнуть даже уже имея на своем счету приличную сумму зеленых. Думаю ли я о том, что моя семья просто хочет поудачнее выдать меня замуж, желая распространить свое влияние еще дальше? Вполне вероятно так и есть, но задумываться и грузить себя этим я пока не особенно жажду. Мне всего двадцать лет, я молода и, если я немножко постараюсь, передо мной будут открыты почти все двери… если, конечно. Мой отец не решит захлопнуть их перед самым моим носом.

Детство у меня было вполне обычно для богатой девчонки – дома я появлялась редко, почти все время я проводила в закрытой частной школе для девушек, где из мужчин было только несколько преподавателей. Сказать, что у меня до восемнадцати лет как таковое общение с противоположным полом отсутствовало – значит ничего не сказать. Да, я была влюблена в одного из учителей, но дальше влюбленных вздохов за партой не пошло – и наверное к лучшему. В школе, полной богатеньких девочек редко учителя рискуют заходить дальше позволенного – ведь суровое наказание от их серьезных отцов вряд ли заставит себя ждать. Из нас пытались сделать настоящих леди – прекрасных будущих жен и матерей, изысканных, элегантных, с прекрасными манерами – идеальное приложение к богатому мужу. Мы все это понимали, и не все были согласны с таким. Но был ли у нас там выбор? Нет, конечно. Нужно было хорошо закончить школу, быть умничкой и не разочаровывать свою семью. У нас с девчонками даже был свой тайный клуб, где мы клялись никогда не выйти замуж, быть сильными и независимыми и делать после выпуска все, что нас заблагоразумиться. У нас даже был свой список дел, которые мы обязательно должны осуществить. Как только окажемся на желанной «свободе». Я же, будучи от природы натурой весьма творческой, очень тяжело переживала все эти ограничения и скучные правила, одинаковую школьную форму, очень здоровую еду, мне хотелось самовыражаться, творить какие-то безумства, ощущать эту свободу на собственной коже. Но позволить себе это хоть немного я могла только дома, приезжая туда на Рождество. Мама умерла, когда мне было пятнадцать, и создавалось ощущение, и то ли от того, что меня подолгу дома просто не было, то ли еще почему, но после ее смерти отец словно стал еще более вспыльчивым чем раньше. Он любил ее – это точно, и вероятно вместе с ней умерла какая-то его еще часть, отвечающая за теплоту в душе. В то же время я знаю, что он нас с братом тоже любит, но порой его методы бывают уж совсем жестокие, хотя может это на него наложила отпечаток его рабочая деятельность. Ему нужно быть строгим и жестким, и в тоже самое время хитрым и изворотливым, иначе смог бы он разве добиться тех высот, которых достиг? Свой бизнес он построил сам, поднявшись буквально из грязи в князи, и всем, что он создал сам, он вполне обоснованно очень дорожит.

После окончания школы я поступила без каких-либо проблем в университет на факультет искусств. Я довольно талантливый музыкант – у меня абсолютный слух, я прекрасно играю на фортепиано и виолончели, изучаю гитару и обладаю хорошим поставленным голосом. В школе учителя старались максимально развивать таланты учеников, за что, в принципе, я могу быть только благодарна. Отец говорит, что если бы у него были на меня иные планы, он бы может даже помог мне устроиться на работу в Портлендскую Оперу, но у меня на этот счет свои идеи. Я бы хотела стать всемирно известным диджеем, и даже сама пишу и понемногу миксую музыку, однако мой отец никогда не разрешит мне ничего подобного, потому что все это он считает «мусором».

Отец вообще мало понимает моих интересов. Иногда мне кажется, что за неимением при нем жены или постоянной любовницы, он использует меня в качестве своеобразного статусного красивого приложения, наряжая в дорогие платья, драгоценности и те же меха, словно я какая-то витрина. А мне все это не очень интересно, но я старательно улыбаюсь и держу лицо, как меня много лет учили. Даже на этих его обожаемых подпольных боях в «Кроличьей Норе», я послушно стою за его спиной и смотрю на то, как мужчины бьют друг другу морды в кровь. Мне нельзя возвращаться за полночь домой, все мои посещения каких-либо мероприятий или вечеринок оговариваются с отцом, где он оценивает предположительный контингент и дает или не дает свое добро на их посещение. Из-за этого у меня не так много друзей, а те что есть – та же золотая молодежь, с которой, конечно, порой весело проводить время, но от обилия богатства и пафоса порой начинает даже подташнивать. Единственное время, когда я могу спокойно заниматься тем, чем хочу, это когда отец уезжает по работе на несколько дней, а иногда и недель. Тогда я предоставлена по большему счету самой себе, ведь уже не особенно молодой дворецкий уже приглядывает за мной вполглаза и, если что, может прикрыть меня перед своим хозяином. В такие дни я много гуляю, иногда заглядываю в популярные и доступные большинству людей клубы, где много танцую, пью и курю, стараясь не думать о том, что сказал бы на это мой отец, если бы узнал. Кроме того, я стараюсь подружиться со своими однокурсниками и участвую по мере возможностей в студенческой жизни – после закрытой школы для девочек она кажется просто удивительной и такой насыщенной.

Так что пока меня не выдали замуж, я стараюсь брать от жизни ровно столько, сколько в состоянии взять. В моем школьном списке дел еще столько всего, что нужно успеть…